Холл
Вскоре все трое оказались в уютной гостинной, оформленной в бардовых и черных тонах с элементами серебра и находящейся далеко от холла и всей шумной толпы. Маленький столик был пододвинут телекинезом поближе к дивану, на котором вампиры уместились, усадив Дженис миж собой. Слуги принесли алкоголь и несколько графинов отборной крови, после чего покинули комнату и больше не появлялись. Ночь предстояла долгая, да и разговор тоже, заодно Бэль хотел сбить напряжение от неудавшегося дня и пара бутылок различных увеселительных напитков была очень кстати. С пол часа прошло в беседах на различные житейские темы, планы на будущее, семью и разговор толком так и не коснулся серьезных организационных вопросов.
Алкоголь и кровь смешивались в умопомрачительном коктейле, уносили сознание от реальности, от повседневных забот и тягот, тело расслаблялось, движения расковывались и завязать разговор о чем-то серьезном уже было фактически нереально.
- Проще говоря, несмотря на все что пришлось сделать и через что пройти, все оправдывает цель и она достигнута, - Амадеус осекся, поняв что ведет мысль куда не надо, если он желает сохранить в тайне внушение любимой ее чувств. Ручка Изабеллы тем временем лежала в его руках, - Твоя дочь совершенство Ричард, и мне даже не ловко брать в жены дочь своего внука.
Бальтазар расхохотался и пригубил бокал, после чего наклонился к ушку девушки и слегка надкусил, пустил капельку крови, снял ее поцелуем и в полушепот добавил "я люблю тебя Изабель".

Холл

После того, как в комнату принесли алкоголь, Дженис не раздумывая пригубила бокал.  Затем еще один и еще, а  где- то на четвертом, а может быть на пятом, она и вовсе сбилась со счету. Пьянящий эликсир мигом разошёлся по венам, согревая тело и душу, снимая стресс и напряжение, даря покой и умиротворение, которого ей так не хватало. Она постаралась отринуть дурные мысли и расслабиться. Глубокий вдох и короткий выдох. Облокотившись на спинку дивана, Дженис закрыла глаза и сделала еще один глоток алой жидкости. Его элегантный букет, напоминающий аромат амбры и гвоздики, присутствующий  в некоторых марочных красных винах, производимых в долине Йехон, после нескольких лет выдержки, хорошо шел без закуски. Его шелковый, чуть сладковатый вкус, с привкусом крови дурманил словно цветы, растущие у берегов Кокса. Потому, под конец разговора у нее чуть заплетался язык.
-Я безмерно счастлива, - наигранно произнесла она, когда Амадеус прошептал слова любви, и чуть вздрогнула, когда Ричард коснулся ее бедра, слегка стиснув пальцы. Голова ее закружилась, и томно выдохнув, Дженис  небрежно положила свою руку на руку отца. Вдруг ей стало невыносимо жарко, и вторая рука потянулась к глубокому декольте платья, откуда виднелись  два соблазнительных полушария, вздымающихся при каждом вздохе. Она закусила нижнюю губу, и попыталась встать, чтобы выйти на балкон глотнуть свежего воздуха.
-Я…я…- произнесла Дженис, поднимаясь с дивана. Однако движения ее были столь неловкими, что через секунду она уже была в объятья Ричарда. Руки девушки лежали на мускулистой груди отца, а одна ножка удобно примостилась на коленях Амадеуса, когда ее обладательница начала барахтаться, пытаясь приподняться.

Отредактировано Дженис Картер (31.01.2012 00:45)

Древний медленно накручивал на палец ее локон, после чего сбрасывал его, медленно, как бы лениво, сонно, перебирал пальцами ее пряди и снова накручивал, сбрасывал. Ее волосы были шелковистыми, а оттого, что он гладил их, казалось, аромат усиливался, распространялся и Ричард уже дышал им, а не просто вдыхал, как парфюм. Он не открывал глаз, полностью вверяясь органам обоняния и осязания, касаясь ее волос, кожи шеи, его пальцы медленно сбежали на плечи, и теперь он подушечками пальцев касался ее бархатистой кожи, едва забравшись под верхний край платья. В голове уже ощутимо шумело, теперь он с каждым вдохом пьянел не только от выпитого, но и от запаха. От запаха его дочери.
Он почувствовал, как она пытается встать и хотел было поймать ее за руку, удержать рядом, сделать что угодно, лишь бы этот запах не ослабевал по мере ее удаления от дивана, от него. Но далекие закоулки сознания, не опьяненные алкоголем, кровью и ее близостью удержали отца от такого шага, задержали его руку. На долю секунды она не чувствовала прикосновений к ее прохладной, словно электризующей коже, но в тот же момент, когда он был готов протянуть руку, чтобы все таки задержать Изабеллу рядом, она упала ему на грудь, и Ричард интстинктивно обнял ее. Его губы оказались так близко с ее шеей. Он ощущал веющую от нее прохладу, этот запах. Слишком близко. Клыки были готовы коснуться ее кожи, она кружила голову. И была так близко. Слишком близко. Слишком далеко.
Он коснулся ее шеи кончиком языка, провел по ней тонкую влажную линию, в то время, как его руки медленно гладили ее тело, поднимаясь от беде вверх. Медленно разглаживая ее платье. Медленно повторяя каждый изгиб ее тела. Ричард коснулся кончиками клыков ее нежной кожи, но не проколол ее, а лишь ощутимо надавил, дразня ее. Усиливая ее наслаждение от укуса Амадеуса. А его руки обхватили ее груди снизу, приподнимая их, слегка сжимая, и прейдя по ним так же чувственно, как до этого по ее телу, они оказались на ее шее, слегка сжимая ее, и поворачивая за подбородок к лицом к Ричарду, впившегося в ее полуоткрытые губы жарким поцелуем.

Вновь ее кровь наполняла Амадеуса. Он смаковал каждую каплю высасываемую из ее юного возбуждающегося тела и возбуждался от этого сам еще сильнее. Рука нежно скользила по ножке, массировала ее, старалась всячески удовлетворять и расслаблять свою жертву. Когда пальцы Дженис утонули в волосах Бэля, клыки покинули плоть, оставив за собой две кровоточащие ранки, которые из-за большего количества алкоголя и возбужденности организма, не затягивались моментально, а успели перед регенерацией пустить по изящной ножке несколько багровых струек. Их вампир оставил без внимания, резким но точным движением запрокинув голову и схватив осторожно зубами один из пальчиков девушки, что прежде утопали в его волосах. Легкое покусывание вскоре сменилось посасыванием, когда "новая игрушка" уже на половину находилась во рту Амадеуса. В след за уходящей к Ричарду рукой, подался и сам Бэль. Когда девушка развернулась для поцелуя, он взялся за верхний краешек платья на спине возлюбленной и проведя от верха вниз острым когтем, разрезал ткань до самой поясницы. Платье немного разошлось, разорвались застежки корсета. Пока Изабелла была занята губами и шеей отца, вампир скользнул рукой между ног девушки и ласкал, сквозь нижнее белье, вход в вожделенное лоно, терпеливо выжидая, позволяя паре немного насладится друг другом. Но собственное желание слишком яростно терзало Амадеуса, чтобы позволять ему долго сдерживаться и спустя какое-то время, он потянул девушку на себя, так что она теперь лежала на нем. Руки сомкнулись на спине, разошлись под лопатками, нырнули под платье в искусственный разрез и сошлись на сочных полушариях, сжимая их и играясь с маленькими сосками-жемчужинками, обхватывая их подушечками пальцев, теребя и лаская. Возбужденное естество мужчины уперлось в поясницу Изабеллы, в то время как клыки скользили по нежной щеке, даря новую порцию наслаждения.

Гостиная -------->
Пока Виктор беседовал с представителем своего клана, холл медленно пустел. Высокородное общество кровопийц разбредалось по своим делам: кто в город, кто домой, кто в отдельные уютные комнаты поместья, уединяясь для исполнения каких-то особо интимных дел. Оставались лишь самые занятые, востребованные, коим было некогда развлекаться. Древний внимательно выслушал ставленника, поблагодарил и отпустил. Как всегда, дела творились с невообразимой быстротой, и за прошедший день их случилось великое множество. Вампир мысленно обругал Отца за то, что тот пробудил Ричарда и Маркуса, посеяв неразбериху и зачав хаос в правительстве и обществе не только вампиров, но и людей. И как прикажете им с Владимиром исполнять свои обязанности, когда под ногами путаются братья, должные законно спать еще как минимум двадцать лет? Тихое, спокойное и размеренное правление Виктора и Владимира нарушил невесть откуда появившийся Амадеус. Живший в гробу много больше, чем под луной, этот носферату слишком бурно влился в жизнь потомков, учинив кавардак, сонмы недоразумений, разрушив хрупкое равновесие, так долго и упорно выстаиваемое младшими Кавендишами. Прослушав все последние новости, Виктор убедился в необдуманности действий Отца, поспешности решений, вызванных, видимо, недостатком опыта. Куда уж ему до Древних, которые предпочли прозябанию в гробу правление миром Детей Ночи. А полвека сна не идут ни в какое сравнение с двумя тысячами. Мутить воду у Отца выходило отлично. Виктор боялся того, что самый могущественный вампир в мире может натворить, получив неограниченную власть. К тому же, выходки Маркуса и Ричарда... Один – самовлюбленный циник, давший развод в одностороннем порядке, другой – инициатор расправы над каким-то джахамовским лордом в аэропорту. Вик еще закрыл глаза на явные следы участия второго по старшинству брата во взрывах в городе… В общем и целом, за один день милые родственники утроили количество проблем, требующих скорого, а порой и немедленного разрешения. И решать их должен был, конечно же, Виктор. Никак иначе. Разве помешенный на своих исследованиях Владимир когда-то принимал активное участие в разгребании всякого рода свидетельств идиотизма кровососущих? О, нет, что вы. Судя по последним известиям, Маркус также не видел резона заниматься чем-либо, кроме как развлечением своего эгоистического «я». А вот Ричард и Амадеус… Эти вообще – уединились в отдаленной комнатке вместе с новоиспеченной невестой Отца. Вакх знает, что они собирались там делать, но Виктор не желал и дальше терпеть выходки родственников. Ему требовались объяснения.
Когда Древний достиг места назначения, он осторожно постучал в дверь, и, не дожидаясь ответа, вошел. В конце концов, по закону – он и Владимир – правители на этот промежуток времени, и никто не смеет нарушить порядок, установленный шестьсот лет назад.
Каково же было удивление консервативного Виктора, когда ему открылась картина, дурно попахивающая оргией. Причем, судя по запалу участников, весьма бурной оргией. Мягкий диванчик принял на себя роль помощника в совокуплении деда, отца и дочери. Амадеуса, Ричарда и Изабеллы. «Любопытно», - подумал Вик и закрыл за собой дверь, не стесняясь проходя дальше.
— Надеюсь, дорогие родственники простят мне мое опоздание, – вампир блеснул огоньками светлых глаз.
Полумрак расслаблял. Сладостные, приторные, возбуждающие запахи скопом ринулись в нос, сводя с ума и недвусмысленно призывая совершить определенные действия. Благовония женского тела заставляли сердце разгонять кровь по жилам быстрее, воздух с лихорадочным свистом вырывался из взбудораженной груди. Однако - это лишь низменные позывы тела. Иное обстояло с душой. Древний и виду не показал, насколько ему отвратительная данная сцена. Сдержал себя. За две с лишним тысячи лет жизни и не такое довелось узреть.
— Я только хотел поговорить с Амадеусом, - беспечно улыбнулся мужчина двум опешившим родственникам. Похоже, он помешал, и здорово помешал. Или, быть может, они продолжат дело, а затем уделят ему минутку? Чего уж стесняться, если аж до такого дошли… — И с Ричардом, - Вик присел на дальнее кресло, прямо напротив дивана, закинул ногу на ногу, присвитснул, уставившись на полуголых, перевозбужденных, страстно желающих акта любви вампиров. В голове пронеслось что-то о счастливом воссоединении семьи, но тут же улетучилось от созерцания физиономий носферату. Вот это зрелище.

Отредактировано Виктор Кавендиш (01.02.2012 16:42)

Во взаимных наслаждениях прошло еще некоторое время прежде чем до Амадеуса донеслись звуки шагов Виктора. Он лишь уповал, что тот, кто там шастает додумается не войти в комнату, но увы, он ошибся. Как оказалось, внуки не просто отбились от рук, они совсем из ума выжили. Что ж, бессмертие и долгие века жизни, наблюдение за развитием мира и тем как умирают на твоих глазах целые поколения - не каждый такое выдержит. Но они вампиры. древние, черт их дери! И на них он оставил свой род? Мыслят иначе, живут иначе, иные нравы и да будет так, некоторыми часами ранее решил он. Однако не знал, на сколько все плохо, не знал, что дети совсем обезумели от дарованной им власти, от дарованной им вечной жизни и силы. Ах, если бы не Дженис, не ее тело на нем, не ее ублажение мгновениями ранее - Бальтазар спустил бы с цепи адских гончих, что наплодились в нем за этот злосчастный день безо всяких раздумий. Кто знает, быть может на несколько "древних" род бы сократился. Можно было понять их глупость в первую встречу, можно было понять их не доверие к нему, пренебрежение его силой, которая для всех уже не более чем сказка - но они в упор не видят своего Повелителя. В таком случае - настало время прозреть!
- Я только хотел поговорить с Амадеусом...
- Надеюсь это на самом деле важное, настолько важное, чтобы ты вышел отсюда на своих собственных целых и не переломанных ногах. Я-то переживу, а вот Отец вряд ли так легко забудет твое нахальство...
- А что если я только захочу лишить тебя жизни? - перебил где-то в середине Ричарда Отец, отчего слова обоих немного перемешались. Впрочем Бэль сделал ударение на последнем слове, и думал что его то слова Виктор все таки внял.
Бальтазар аккуратно выбрался из-под возлюбленной и встал с дивана, не поднимая головы прикованной яростным взглядом к полу. Наверное носферату решил, что сожжет всех, на кого посмотрит гневным пламенем пылающим в его глазах и долго не смотрел на дерзкого внука. Вдруг свет замерцал, задрожала комната, картины со стен попадали, а под ногами Амадеуса ветвистой паутиной разошлись трещины в паркете, от выпускаемой на волю мощи. Вскоре все погрузилось в полумрак, а так и не приведенная в порядок одежда стала трескаться и рваться, тело набухало, выпячивалась то грудная клетка, то странные наросты, никак не объяснимые с точки зрения человеческой анатомии. По рукам, ногам и всему туловищу прошлась алая волна, покрывшая кожу чешуйками пламенного окраса, ногти превратились в самые что ни на есть настоящие лезвия, все волосы на голове растрепались, удлинились и затем из-под них показались внушительные рога, за спиной вытянулся хвост, расправились широкие перепончатые крылья, глаза вспыхнули недобрым блеском, переменившим их до неузнаваемости - в черные бездонные глазницы. Пред внуками и Изабеллой предстала истинная форма сына Вакха.
- Нахальное отребье! - голос демона, коим сейчас являлся Бальтазар, был гулким, рычащим и самое странное - говорил он словно сразу в несколько тонов, - Вам даны были двадцать столетий на то, чтобы оправдать свое существование! Подобные выходки позволительны только низшим и падшим упырям, но я не потерплю такого поведения от своих внуков! - на последние слова тело демона объяло алое пламя, вспыхнувшее внезапно, ярко и в итоге сильно оппалив потолок и соседнюю мебель, - Считали меня выдумкой!? Мою власть и силу - сказками для потехи детей!? Что ж, видимо пора снимать маски и переходить к воспитанию!

Отредактировано Амадеус (02.02.2012 23:21)

Лицо овеяло волной горячего воздуха, однако Ричард не пошевелился, даже не вздрогнул, так как ему уже приходилось видеть Амадеуса в его истинной личине, правда, это было уже очень давно и впечатления от этого успели частично  стереться из его памяти. Только что Амадеус вернул краски поблеклым от времени воспоминаниям о тех славных днях, когда Ричард только познавал первые уроки как быть носферату. Как быть Древним. Тогда Амадеус успел вложить в его голову лишь несколько учебников по этому делу, остальные же велел писать самому на протяжении многих веков. В чем-то Вик был прав, правда что касается тысяч собак, съеденных на административном поприще, это он больше льстил себе.
Ричард почувствовал, как расстегнутая рубашка лопочет за его спиной, разрываемая жарким дыханием огня, пышущего вокруг Отца, который разрастался в крылатого демона прямо на глазах, но все равно Кавендиш даже не изменил позы, словно застыл. Ему нечего было бояться.
- Нахальное отребье! - взревел Амадеус так, что закладывало уши и звенело стекло; из его глотки одновременно вопили, рычали и выли множество голосов - не хотелось даже думать, что может издавать такой вопль, какие силы таит в себе сын самого Вакха, потому что павда могла оказаться слишком... смертельной даже для Древнего. Ричард почувстовал, как бокал в его руке легонько вибрирует и опустил глаза вниз. Шампанское в бокале кипело, причем сила, испаряющая напиток была до такой степени чуждой этому миру, что само шампанское оседало на хрустальных стенках черным пористым налетом, напоминая запекшейся на стенках кастрюли шоколад. Бокал чернел на глаза. Ричард чувствовал, как хрусталь раскалился, обжигая кожу, но Древний не подал даже виду, ожидая истерики брата, которая должна была с ним приключиться, судя по его виду, с минуты на минуту. Вик всегда был истеричкой, и даже не пытался это скрывать.
- Вам даны были двадцать столетий на то, чтобы оправдать свое существование! Подобные выходки позволительны только низшим и падшим упырям, но я не потерплю такого поведения от своих внуков!
Бокал разлетелся на тысячи мелких осколков, оставив в руках Древнего лишь ножку, которая медленно оплавлялась в его руке, как свеча. Растопленный хрусталь медленно стекал по руке Ричарда, покрывая ее блестящим кроваво-красным панцирем. Он поднял руку до уровня глаз, с интересом наблюдая, как кожа вздувается пузырями, обнажая ткани, а образовавшиеся борозды заполняет жидкий хрусталь, заставляя живое мясо шипеть, исходить красной пеной. Сам огонь Древнему не повредил, только обжег края рубашки, да на правой штанине зияла немаленькая пропалина на уровне голени. Ричард хотел было взять еще шампанского, но позолоченные детали столика покрывала копоть, а бутылки либо перевернулись и все разлилось, либо полопались от перепада температур. Сейчас в море горячего игристого вина лежали темно-зеленые осколки коллекционных бутылок и жалкие остатки некогда шикарного букета тлели в винной луже возле битого стекла.
Да, Вик был в чем-то прав. Среди общей ахинеи, которую он нес о старом крепком порядке и нарушении существовавших традиций все же было рациональное зерно. Ричард был благодарен отцу за дочь, однако он прекрасно понимал, что здесь нет его, Ричарда, заслуги. И дело не в том, что он хотел навести справедливость, отбить у людей сородича, показать внукам каким должен быть истинный носферату. Амадеус преследовал только свои собственные интересы, безмолвно делая вид, что принимает лавры благодетеля; если бы он не влюбился в Изабель, но вырывать ее из рук людей было бы делом именно Ричарда и его клана, и то, только после общего совета, на котором могло быть принято подобное решение, что не факт. Амадеус знал, что совет мог бы отклонить идею о спасении Изабель и отложить это дело на неопределенный срок. Совет мог отказать даже ему. Поэтому и не спрашивал никого. Вик был прав. Отец действительно совершил глупость, которую Ричард не мог назвать иначе, как благодеянием, ведь это была его дочь. Но он понимал, в чем дело. И все равно был благодарен.
Кавендиш сжал кулак, хрустальная корочка треснула и на разломах выступила сукровица. Скривившись скорее от отвращения, чем от боли, Ричард содрал с мясом застывший хрусталь, с облегчением ощущая, как раны тут же начали стягиваться и обрастать новой кожей; меньше, чем за десять секунд основание фаланги указательного пальца и торчащая костяшка исчезла под регенерирующими тканями.
Что он называл порядком? Извечное соревнование между Древними, кто самый ловкий острослов? Болтовня о силе, могучестве и величии, когда по город разгуливают охотники на вампиров, когда каждый месяц кто-то исчезает, а потом на какой-нибудь особняк совершается облава, и люди вырезают всех, у кого растут клыки. Когда дети транжирят деньги, спутываются с людьми, безнаказанно убивают их, ставя под удар не только свой клан, но и все остальные. Когда молодежь позволяет себе дерзить старшим, когда любой малолетний поц, которому едва перевалило за триста, мнит себя пупом земли Какой к чертям порядок? Некогда могущественные и мудрые вампиры, почувствовав, что добились каких-то успехов, ощутив стабильность, отправляются почивать на лаврах и превращаться в ленивых и жестоких животных с телами юношей, прикрываясь внешним лоском и напыщенностью. Ричард слушал экспрессивную катилинарию брата, пошевеливая регенерированными пальцами, молча, без движений.
Как бы тот не пыжился, но реальный порядок вещей сложно прикрыть красочными метафорами; вампирское общество загнивало, и этот тяжкий, смрадный дух сочился во все щели, ощущался уже каждому. Пока это играло Ричарду на руку, он молчал, даже чем-то способствуя разложению отдельных элементов, но на месте Вика он бы так не распинался перед Амадеусом. Да вообще перед кем бы то ни было. Ричард не любил так откровенно врать и старался избегать таких ситуаций. Обычно он манипулировал действительностью куда тоньше и незаметнее, чем было то нервное безобразие, что творил сейчас Виктор.
- Ты дурак, Виктор. - сказал Кавендиш, глядя на брата безразличным взглядом вампира, который наблюдал за спиливающим под собой сук. - Чего ты развизжался? Покажи мне хоть одно правило, которое соблюдается в точности так, как и должно соблюдаться.
Его голос был абсолютно безэмоционален, однако он напоминал слишком долго лежавший на снегу брусок железа, от которого веет прошибающим до костей холодом. Он не надеялся, что Вику хватит ума хоть раз прислушаться к словам старшего брата, но его это не слишком заботило. Все Древние слишком упивались властью, чтобы слушать друг друга, да вообще - хоть кого-то, говорящего стоящие вещи. А они чаще всего расходились с действиями почтенных лордов. Вампиры, подобные Виктору, всегда заявляли, что кто-то рушит устои и традиции, когда понимали, что для толкового управления обществом нужно хоть немного ума.
Ричард отвернулся и взглянул на Изабель. Девушка лежала, не двигаясь. Ричард нежно коснулся ее сознания тончайшим щупальцем и тут же одернул его, не желая повредить ее и так расшатанную последними событиями психику, однако он не почувствовал ничего. Девушка потеряла сознание, причем надолго. Похоже энергия, которой взорвался Амадеус, выжгла ее ментальный барьер, и теперь она проспит пока полностью не восстановится. Даже Ричард ощутил удар, хотя гнев Отца и не был направлен на него, поэтому его обожгло лишь оплавленным бокалом. Таким разъяренным он его еще не видел. Древний медленно подошел к дивану и бережно взял на руки обмякшее тело дочери, все еще завернутое в бладахин.
- Гляди, что ты наделал. - тихо сказал Ричард, сдерживая злость. Его глаза слегка пожелтели, а зрачки вытянулись в вертикальные линии, когда он бросил  взгляд на маячащего по комнате Виктора. - Недоумок...
Он осторожно положил дочь на двуспальную кровать и накрыл тонким шелковым одеялом, вытащив из-под него балдахин, скомкал его, и бросил в дальний угол комнаты. В расстегнутой и опаленной рубашке, испорченных на правой ноге брюках и запыленных туфлях, он выглядел не особо презентабельно.

Отредактировано Ричард Кавендиш (03.02.2012 20:46)