Поначалу было почти не страшно: ну подумаешь – покапать кровинками несчастному голодающему в рот, что тут такого? Первые несколько секунд Рыжая даже не возражала против непосредственного испития из ладони. В конце концов, мы тоже кашу не пальцами едим. Вот только эффект «героинового рая» Акеми совсем не устраивал, ибо нехорошие подозрения оправдывались. В её умненькую рыжую головку тихой сапой прокралась мысль, что не только в голоде Тиалин дело, но и в какой-то странной особенности её крови – и это донельзя логично соотносилось с давешней ухмылкой вампира… А Лин, похоже, решила, что подан обед, а не лёгкая закуска, и, кажется, не собиралась прерывать столь экзотическую (по представлениям Бестии) трапезу. Весьма вероятно, что кого-то это и устраивает, но только не девушку, осушаемую в один из и без того не самых простых моментов её жизни.
Но жажда вампира была бы ещё половиной беды, когда б не последовавшие за её утолением метаморфозы. До прежней кондиции представительнице клана Нергал было куда как далеко: даже вся кровь Акеми не дала бы возможности восстановиться полностью так быстро. Однако лицо приняло вид, менее травмирующий человеческое чувство эстетизма, раны на теле подживали, и общий тонус заметно повысился. Словом, происходящие перемены резко меняли отношение Ханы к ситуации. Нет, может, Лин показалось, что она сделала всего пару глотков, но Акеми-то считать умеет, а тут даже и она сбилась. Накатывающая волнами слабость, потемнение в глазах и нехороший звон тишины где-то ближе к затылку в спецрекомендациях не нуждались – потеря крови секунд через тридцать могла стать уже фатальной. Девушка начала проникаться ужасом вполне себе предсмертного характера и гневом обманутого доверия. Пожалуй, именно последнее в совокупности с досадой на треклятую незамутнённость собственного сознания и придало Рыжей сил – со всей дури, но почти без замаха она врезала вошедшей во вкус вампирессе по виску рукоядью кинжала.
– Не стоит злоупотреблять крепкими напитками! – яростно крикнула Хана, резво поднимаясь и отскакивая в сторону шага на три. Ладонь с порезом она сжала в кулак, игнорируя боль – теперь кровь уж точно терять нельзя. Правую же руку успокаивающей тяжестью наполнял старинный миниатюрный паньярд – подарок доброго и, к сожалению, тоже покойного друга. Кинжал, конечно, короткий, предназначенный для ритуалов, а не для ближнего боя, но секрет его был в удивительной прочности сплава: сталь укрепляла мельчайшая алмазная пыль. Затачивать такое оружие – дело крайне непростое и дорогостоящее, но и зазубрить или затупить его – тоже нужно постараться…
Ох, как ты мне не нравишься сейчас, милая. Пожалуй ты была права, стоило драпать, пока была возможность. Но кто не рискует за рулём, тот не будет королём, а жить предательницей и жалкой трусишкой хуже, чем помереть жертвой обстоятельств… Зато не увижу себя морщинистой старухой, тоже плюс. Хана боялась. Очень. В таких ситуациях она привыкла всё плохое о противнике считать правдой, а всё хорошее – непроверенным домыслом. А это означает, что надеяться спасти свою шкурку глупо; погибнуть с честью – единственное, что ей остаётся.
И всё же выучка хулиганки Джернинкса, грозы валенштайнских трущоб и репутация Бестии не позволили Хане раскиснуть. Оружие в этот момент стало органичным продолжением руки – упоительное ощущение. Кому не знакомо – займитесь сексом, это почти то же самое. Девушка заняла защитную позицию, готовясь бороться до конца, пока демон покрывался синеватой чешуёй… Синеватой? Откуда тут вообще свет? Фонарь сдох в этой пещере самым первым!
Акеми бросила мимолётный взор на маленькое «окошко» в большой мир. Лучи вечернего солнца пробивались внутрь, в них даже купались какие-то местные мошки, вились пылинки и роилась ещё какая-то пещерная дрянь… Вот так же и моя надежда, как эти лучи. Вроде и есть, но бесполезна, бессмысленна, и так недолго до заката…
Меж тем милая её подружка обернулась воистину тварью Преисподней и ощерилась восхитительным голливудским оскалом. Ка-а-акие у нас зубки! Акулы обзавидуются! Может тебе пересчитать их, а? Нетопыриха проклятая! – Хана заметила за спиной вампирессы мощные, жилистые крылья. Нет, мышка, здесь для нас обеих ловушка; мне не выбраться, но и тебе не полетать!
Тиалин тем временем закончила трансформацию и потихонечку, с приторной ласковостью движений, стала медленно, но навязчиво, сокращать дистанцию, сопровождая это "ангельским" скрипом нечеловеческих связок:
– Ты пррросто находка! Милость судьбы! Мне нужно ещё совсем немного крррови... Не бойся, я не наврррежу!
– Ага, сейчас! Спешу и надрываюсь по дороге, детка! Мечтай почаще! – с этим отчаянно-угрожающим выкликом Акеми вытворила то, что удивило бы не только вампира, но и саму Смерть. Для балерины это мог быть трюк из верхнего брейка, для поркурщицы – изящный пируэт, но никак не наоборот. В общем, Хана, до сего мгновения стоявшая неподвижно, воспользовалась имевшимся расстоянием до стены для разбега, ускоряясь, продолжила восхождение и, в кувырке оттолкнувшись от скалы, перевернулась в воздухе, чтобы хорошенько вломить вампирессе с ноги по груди. Более того, нахалка успела срезать с головы Тиалин приличную прядь шелковистых волос. Для чего? Руку перевязать, болваны вы мои! Упруго приземляясь на усыпанный щебёнкой пол (спасибо кроссовкам!), Бестия уже заканчивала каштановый узел импровизированного бинта.
Первый раунд удачен, но не слишком ли она разозлила противницу? Нет, всё-таки жажда вампира – это полноценная беда!
«Ой, как жить охота!» (с)
Отредактировано Акеми Хана (10.04.2012 15:02)
)
